В Таинстве Православная Церковь видит некий мистический акт, некое священнодействие, в котором происходит встреча ищущего человека с Богом и осуществляется, насколько это возможно в земной жизни, единение с Творцом. «Таинство воспринимается, прежде всего, как откровение о подлинном естестве творения, о мире, который, сколь бы ни был он падшим «миром сим», остается миром Божиим, чающим спасения, искупления, исцеления и преображения в новую землю и новое небо. Иными словами, Таинство, в православном опыте его, есть откровение, прежде всего, о таинственности самого творения, ибо мир был создан и дан человеку для претворения тварной жизни в причастие жизни Божественной». В Таинстве на человека нисходит благодать Божия и освящает все его естество, приобщая его к Божеству. «В таинстве преображается и воскресает вместе с душой и телесная оболочка человека: таинство – не только духовное, но и телесное приобщение к дарам Святого Духа. Человек входит в божественную тайну всем своим существом, он погружается в Бога и душой, и телом, потому что тело тоже предназначено к спасению и обожению… В таинствах мы получаем опыт неба и предвкушаем Царство Божье, к которому приобщиться, то есть войти в него и жить в нем, можно лишь после смерти».
«Таинства – вот путь, который начертал нам Господь, дверь, которую Он нам открыл. Вновь проходя по этому пути и через эту дверь, Он возвращается к людям» . Слово «таинство», или точнее «тайна», употребляется еще в Ветхом Завете для обозначения промыслительных деяний Божиих, которые открыты пророкам (Ам. 3:7; Дан. 2:28). В аналогичном значении слово «тайна» (греческое слово «μυστήριον») встречается и в Евангелии, когда Христос Спаситель говорит о «тайне Царства» (Мк. 4:11). У св. ап. Павла «μυστήριον» имеет широкий смысл, говоря обобщенно – это тайны Божии, явленные в Господе Иисусе Христе.
В соответствии с таким библейским сотериологическим смыслом слова («μυστήριον»), оно стало обозначать и священнодействия Церкви, теснейшим образом связанные с Божественным Домостроительством. Истоки Церковных таинств коренятся в Ветхом Завете, где еще до Боговоплощения являла себя сила Духа Божиего. Но если в Ветхом Завете священнодействия имели характер прообразов, то в христианских Церковных таинствах силою Духа Божиего Церковь реально приобщается к благодати Иисуса Христа. Природные, тварные элементы Таинств (сам человек, вода, хлеб, вино, миро, елей) освящаются, предваряя конечное преображение мира. Церковные Таинства включают важнейшие аспекты человеческой жизни, знаменуют «материализацию духа и одухотворение материи». Мало кто замечал, что об этом более ста лет назад решительно высказался еще Владимир Соловьев: «Кафолична и божественна мистическая жизнь Церкви в святых таинствах, потому, что эти таинства, хотя бы совершаемые в известном случае над одним человеком, по назначению своему никогда не останавливаются на преходящем человеческом явлении, на отдельном существовании каждого лица, на том ложном положении обособленности и отъединения, в котором находится природный человек, - но имеют своею целью именно вывести человека из этого ложного положения, действительно духовно-физически связать его со всеми и чрез то восстановить всецелость истинной жизни в Боге» .
В греческом языке слово «таинство» («μυστήριον») образовано от глагола μυω, обозначающего «покрывать», «скрывать»
В древней Греции этот термин «τα μεγαλ μυστήρια» (великие мистерии) обозначал девятидневные празднования в честь богини плодородия Деметры, которые были покрыты таинственным смыслом. Таинство («μυστήριον»), по употреблению сего слова в Священном Писании, означает предмет таинственный и возвышенный, поэтому может быть понят человеком с трудом, или и совсем не понят. Таковы тайны – сокровенные пути Божии, тайны царства Божия, которые дано было разуметь апостолам и которых не понимал народ (Мф. 8:11), учение о Христе, возвещенное апостолами и неведомое для мира. Понятие о таинствах – как внешних богоустановленных действиях, заключающих в себе знамение и силу благодатного освящения – есть понятие откровенное. Католические же богословы использовали для обозначения таинства заимствованный термин из древнеримского права – «sacramentum». Первоначально это слово обозначало залог, вносимый тяжущимися сторонами до разрешения тяжбы в языческий храм, а также воинскую присягу, которую давали римские солдаты, клянясь на верность императору и отвергая свою зависимость от всех остальных . В древнехристианской теологии отсутствовало разделение церковных священнодействий на таинства и обряды. Но в Западной церкви эта дифференциация наметилась уже на рубеже IV – V веков, у св. Амвросия Медиоланского. В его трактатах «De Mysteriis» и «De Sacramentis» терминологически различается «sacramentum» как определенное священнодействие Церкви, священный обряд, внешний элемент и «misterium» как спасение, исходящее от Иисуса Христа. Таинства в узком смысле рассматриваются уже в некой обособленности от тайны Спасения в целом, чего прежде не было и на Западе, а на Востоке не было вплоть до XVI – XVII веков. Отцы Церкви вкладывали в термин «μυστήριον» широкий смысл. «В патристическую эпоху не существовало даже специального термина для обозначения «таинств» как особенной категории церковных деяний: термин misterion использовался вначале в более широком и общем смысле «тайны спасения», и только во втором вспомогательном смысле он употреблялся для обозначения частных действий, дарующих спасение». Под «μυστήριον» отцы Церкви понимали всё то, относящееся к Божественной икономии спасения человечества. По свидетельству св. Иоанна Златоуста, «μυστήριον» суть то, что сообщается человеку Святым Духом и постигается лишь верой. Таинства – это сама Церковь и ее важнейшие священнодействия – Крещение и Евхаристия, но кроме того таинства – это и церковные догматы, и молитвы, и вообще все, выражающее спасительное таинство или спасительную тайну Господа нашего Иисуса Христа .
«Веруем, что в Церкви есть Евангельские Таинства, числом семь. Ни менее, ни более сего числа Таинств в Церкви не имеем. Число Таинств сверх семи выдумано неразумными еретиками. Седмеричное же число Таинств утверждается на Священном Писании, равно как и прочие догматы православной Веры» и далее идет пространное перечисление: крещение, миропомазание, причащение, покаяние, священство, брак, елеосвящение («Послание патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере», член 15). Седмеричное число Церковных Таинств определяется библейским числом 7, символизирующим полноту. По толкованию священника Павла Флоренского, седмеричность таинств не только указывает на полноту, но и отражает онтологическую диалектику и глубины самой природы человека. Существует также большое число священнодействий («сакраменталиа»): освящение храма, крестов и икон, воды, плодов земных, отпевание и монашеский постриг, благословение священников вне и во время богослужения, крестное знамение, молитва. Все эти обряды также сообщают благодать Святого Духа.
В творениях отцов Церкви I-го тысячелетия учение о седмеричном числе таинств не встречается. Первая попытка систематизации учения о самых важнейших священнодействиях Церкви связана с именем св. Дионисия Ареопагита («О церковной иерархии» 5, 1, 7; 6, 1, 1-3). В книге «О церковной иерархии» выделяется шесть таинств, что соответствует двум триадам церковных степеней (священнослужители и миряне) в «Corpus Areopagiticum». Преп. Феодор Студит (IX в.) говорит о шести таинствах: Просвещение, Собрание, Миропомазание, Священство, Постриг, Погребение. Св. Григорий Палама (XIV в.) подчеркивает центральный характер двух таинств – Крещения и Евхаристии. Св. Николай Кавасила в своей книге «Семь слов о жизни во Христе» останавливается на трех важнейших священнодействиях – крещении, миропомазании и Евхаристии. Одна из основных мыслей Кавасилы в том, что все, относящееся к Телу Церкви, свое начало имеет в крещении, а завершение – в Евхаристии. В XV в. св. Симеон Солунский говорит о семи таинствах. Его современник митрополит Иоасаф Эфесский пишет: «По-моему таинств в Церкви не семь, но больше», и предлагает перечень из десяти священнодействий, среди которых наряду с известными семью таинствами названы еще монашество, погребение и освящение храма.
Впервые ограничение числа церковных таинств семью было принято на Западе, а затем и на Востоке: «Православие (одинаково с католичеством) содержит седмеричное число таинств. Это учение, получившее силу догматического предания в Церкви, в новейшее время оформилось лишь с XII века, сначала на Западе, потом на Востоке. Следует иметь в виду, что и седмеричное число не имеет исчерпывающего характера, ибо количество тайнодействий («sacramentalia») в Церкви значительно больше, нежели семь». В «Сентенциях» Петра Ломбарда со всею определенностью говорится именно о семи таинствах, которые перечисляются в следующем порядке: крещение, конфирмация, евхаристия, покаяние, последнее помазание, священство, брак. На греческом Востоке учение о семи таинствах впервые встречается в 1267 году в «Исповедание веры» императора Михаила Палеолога. Этот документ, адресованный папе Клименту IV, относится к периоду подготовки Лионской унии. В последнее время даже католические исследователи не отрицают, что написан он был не греческими, а латинскими богословами с целью устранить препятствия к соединению Константинопольской Церкви с Римом. Протоиерей Фома Хопко говорит, что «обычай считать количество таинств не является древней традицией, он был заимствован из католической церкви» . Этому мнению вторит митр. Иларион (Алфеев): «Учение о семи таинствах, содержащееся в учебниках по догматическому богословию, заимствовано из латинской схоластики; откуда же – различие между «таинствами» и «обрядами» .
Христос возвращается в таинственном домостроительстве Святого Духа, которое продолжает Его видимое присутствие в истории. Но к тому же таинства Церкви занимают место чудес, совершенных во время воплощения. Классическим является определение, данное в «Исповедании православной веры»: «Таинство есть священнодействие, в котором под видимым знаком верующему сообщается невидимая благодать Божия». Единство видимого и невидимого свойственно самой природе Церкви. Будучи непрестанной Пятидесятницей, Церковь изливает преизбыток благодати через все формы своей жизни. Но установление таинств (их «законной» стороны с канонической правильностью, как «действительную» и как «действенную» стороны освящающей благодати) устанавливает порядок, который ставит пределы всякому сектантскому беспорядочному «пятидесятничеству», и в то же время предлагает незыблемое, объективное и всеобщее основание благодатной жизни. Дух веет, где хочет, но в таинствах, при наличии условий, предлагаемых Церковью, и по обетованию Господа, дары Святого Духа безусловно сообщаются, и Церковь удостоверяет это.
Сербский богослов архимандрит Иустин (Попович) пишет: «Все в Церкви есть святое таинство, – всякое священнодействие есть таинство… Каждое из них глубоко и спасительно, как сама тайна Церкви, ибо и самое «незначительное» священнодействие в Богочеловеческом организме Церкви находится в органической, живой связи со всей тайной Церкви и самим Богочеловеком Господом Иисусом Христом» . Протоиерей Сергий Булгаков в основе всех различных таинств и тайнодействий полагает таинство Церкви, которое он называет «всетаинством»: «Церковь есть тайна мира, которая раскрывается как таинства. Поэтому самое общее определение таинства есть явленное действие Церкви в человеке… Сама Церковь, как Всетаиство, есть с одной стороны, священное сбытие, – сбытие изначального смотрения Божиего, «домостроительства тайны, сокрывающейся от вечности в Боге» (Еф. 3:9), а с другой, единая высшая действительность Богочеловечества, явленная Христом нарочито на Тайной Вечере. Она есть сакраментальное свидетельство Боговоплощения, установление таинства Причащения – это его проявление или свидетельство» .
Таинство Евхаристии дополняет, оживотворяет и как бы венчает все таинства и тайнодействия. Оно лежит в основе Церкви и является Ее сердцем. Вся православная экклезиология зиждется на таинстве Евхаристии. Церковь даже не имеет какого-то определенного центра, ибо центр везде, где совершается Евхаристия. Где Христос там и Церковь, а где Евхаристия – там и Христос. «Божественная Евхаристия пребывание Христа в мире, Его связь с ним, несмотря на вознесение: «се Аз с вами до скончания века» (Мф. 28:20)» .
Евхаристия является средством человеческого спасения и обожения. Об этом свидетельствует знаменитая богословская сентенция св. Афанасия Великого: «Бог пришел на землю, чтобы человек стал богом». И поэтому, приобщаясь Тела и Крови Христовой, человек прикасается к Божеству и даже сам в некоторой степени одухотворяется, обожается и соединяется с Христом. Люди, достигшие определенного духовного возраста, по-особому переживали это таинство. «По принятию Святых Таин, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов – мы делаемся членами Христовыми, а Христос нашими членами. И рука у меня несчастнейшего и нога моя – Христос. Я же жалкий – и рука Христова, и нога Христова. Я двигаю рукою, и рука моя есть весь Христос, ибо Божественное Божество, согласились со мной, не раздельно; двигаю ногою, и вот она блистает, как и Он. Не скажи, что я богохульствую, но прими это и поклонись Христу, таковым тебя соделавшего. Ибо если и ты пожелаешь, то сделаешься членом Его» .
Такое переживание Таинства нас может немного поразить, но на самом деле многие святые считали его предвкушением Царства Небесного уже здесь на земле. Ведь не зря православная литургия начинается словами: «Благословенно Царство…». «Этого Царства ждали, о нем молились, его предвозвещали ветхозаветные пророки, к нему, как к своей цели и исполнению, направлена была священная история Ветхого Завета, священная не человеческой святостью – ибо вся она полна падений, и измен и грехов, – а тем, что через нее приуготовил Бог явление Своего Царства и победу его. И вот «исполнилось время и приблизилось Царствие Божие» (Мк. 1:15). Единородный Сын Божий стал Сыном Человеческим, чтобы возвестить и даровать людям прощение грехов, примирение с Богом и новую Жизнь» .
В контексте православного учения о таинствах это нераздельное различие единой благодати и ее бесчисленных даров выражается в том, что каждое таинство должно рассматриваться лишь как проявление единого таинства Церкви, осуществленного во Христе, в Его «обоженном» Теле. Каждое таинство, писал преп. Иустин (Попович), «находится в органической связи со святым таинством Крещения, а через него – и со всем Богочеловеческим таинством Церкви» . Каждое таинство – это актуализация крещенского дара. Каждое таинство, повторим, берет начало в Крещении и обретает свое завершение (совершение, совершенство) в Евхаристии.
В Церкви как истинном Теле Христовом объективно присутствует вся полнота благодатных даров. Через Христа наша природа стала, по выражению св. Афанасия Великого, «духоприемной». Но каждая ипостась должна усвоить дары благодати по собственному желанию, через свободное усилие. Как писал св. Кирилл Иерусалимский, «природа наша может принять спасение, требуется только наше произволение» («Огласительные поучения» II, 5.) .
Известный православный богослов и экклезиолог протопресвитер Николай Афанасьев обращает наше внимание на еще один аспект Таинств, о котором сегодня практически все забыли. Протопресвитер указывает на различия между Таинством и Священным Действием, объясняя, что: «Таинства имеют отношение ко всей Церкви, во всей ее полноте, а не только к отдельным верующим» . Из церковного сознания современных христиан совершенно выветрилась та мысль, что всякое из принятых Церковью Священных Таинств совершается не как частная треба, а как Действо Церкви. Именно поэтому в древности все Таинства были связаны с Евхаристией. В итоге Таинства оказываются включенными в Жизнь Церкви, они соединяют верующих вокруг Евхаристии, вокруг живого Господа, что не требуется от Священных Обрядов и Тайнодействий.
Эта связанность всех Таинств с Евхаристией подчеркивала кроме всего прочего и аспект единства церковной общины. Вся церковь молилась о брачующемся, или о кающемся, или о болеющем... Вообще Церковь это «таинство Воскресшего, Его сакраментальное присутствие» . Пребывать в Церкви – значит пребывать в живой связи с Господом, а это единение самым действенным образом осуществляется в Евхаристии.
В древности человек принимал веру через литургию. Для древнего сознания жизнь, деятельность и служение каждого члена Церкви находили свое выражение через участие в Евхаристическом собрании. Все таинства церковные соединены с Евхаристией. Именно Евхаристия сообщает им действительность. Мы отделили таинства от Евхаристии, и это большая трагедия в смысле литургическом». Евхаристия – это суть жизни Церкви, ее сердцевина, центральное переживание и таинство, которое соединяет в себе все главные моменты христианской жизни. Без Евхаристии все таинства остались бы незаконченными – их цель не была бы достигнута. В каком-то смысле христианство – это и есть Евхаристия.
http://makekaresus.livejournal.com/133165.html
Комментариев нет:
Отправить комментарий