Кирилл Галабурда: Свободу педофилам?

Их депортируют, и им указывают, где селиться, как это было в тоталитарных режимах. Их садят в тюрьмы на немыслимые сроки, бросая во мрак застенков, где оставляют на растерзание брезгливых линчующих сокамерников. Их кастрируют в лучших традициях евгеники 20 века. Их выводят на чистую воду и принуждают носить ярлыки, словно повязки на руках.

Их выслеживают и затравливают, как ведьм, за ними следят, как за шпионами, под предлогом борьбы с ними объявляют всеобщую слежку за виртуальными передвижениями каждого пользователя Интернета. Их выставляют детоубийцами и людоедами, которые вот-вот доберутся до каждого, остановить которых может лишь истеричный фанатизм. Лишь террор против всех подозрительных лиц сможет уничтожить педофилов, пусть даже ради этого придется сгубить на всякий случай и тысячи безобидных людей.

Их называют насильниками, но при этом оговаривают, что не всегда они прибегают к насилию. Их деяния окрестили злоупотреблением, хотя не всегда дети против подобного злоупотребления.

Избранников детолюбов называют жертвами, хотя те, кто называет, будут такими же жертвами, если не брезгуют половой жизнью. Об инфантосексуалах рассказывают, что они садисты и душегубы, но далеко не каждый серийный убийца питает слабость к малолетним и далеко не каждый педофил хочет убивать. (Как раз наоборот, финикийский божок Иегова, осуждавший разврат, замарал свои руки кровью малолетних утопленников, египетских первенцев, сынов Иова и детей, дразнивших пророка, а Христос, который обещал совратителям всякие проклятия, и сам сулил поразить смертью невиновных детей грешницы, женатой на Иезавели, — вот кому возносят молитвы клерикалы, поднимающие голос против извращенцев).

Закон, который заслоняет от детей плотскую любовь, приучает их заодно к героическому кровопролитию во имя родины. Закон, который пожирает всякого, кто подарит ребенку оральное наслаждение, не запрещает родителям избивать своих детей, чтобы делать их покорными рабами державы.

Государственные мужи жаждут крови извращенцев, веря, что эта жертва укрепит фундамент государства. Однако вся их держава со всеми принципами ее восходит к Античности, воспевавшей любовь с малолетними. Церковники протестуют против разврата, направленного на детей, однако издавна как раз попы в перерывах между попойками предавались и этому греху.

Борьба за счастливое детство — самый дешевый пропагандистский трюк. Но выходит, что война против полового принуждения детей оборачивается войной за их принудительную девственность, которая, по Фрейду, чревата комплексами и неврозами. И в этих-то комплексах и неврозах всячески обвинят как раз растлителей, видя в них угрозу для детей.

Среди всего этого должен найтись человек, который скажет: «Да, я педофил, и я этим горжусь!». Разврат если кому и угрожает, так не детям, а их родителям. Совратители если кого и насилуют, так это ханжескую общественную мораль и семейные ценности. Научая блуду, они ниспровергают авторитет родителей, которые, уподобляясь Катону, пытаются оградить детей от зрелища целующихся пар и настаивают на разрушении Карфагена. Если пуританин презирает секс, то пусть сам и блюдет целомудрие, а не навязывает его другим.

Педофилов меньшинство, и именно поэтому они обречены на поражение. Но пусть они погибнут стоя, изрыгая проклятия в адрес своих палачей, и пусть они останутся до конца верными своим пристрастиям! Обвиненным, подобно Сократу, в развращении молодежи ничего другого не остается, как принять яд и оставить жалких противников блуда оскоплять себя и безрадостно нести бремя супружеской жизни, лишенной искры сладострастия.