Современному человеку, изрядно отравленному идеей всеобщего и тотального равенства, которое по сути является тепловой смертью культуры (ведь равное распределение потенциала энергии означает тепловую смерть), очень сложно воспринять эту идею правильно.
В одном случае идея трёх видов вызывает сильный протест. Мол, в каждом человеке есть духовное начало, все люди — это потенциальные боги и чувствуют одинаково. Это мнение усвоено как некая аксиома, определяющая культурную принадлежность. Но точно так же, как вы не найдёте христианина, который без малейшего сомнения подставит правую щёку, когда его ударили по левой, вы не найдёте человека, который по-настоящему, по сути, разделяет нелепую фантазию о всеобщем равенстве.
В своё время я имел опыт забавной полемики с одним типичным классическим интеллигентом, усвоившим правильные мнения. Конечно, для него идея трёх типов была по-настоящему невыносима, и он долго доказывал мне, что все люди на самом деле в одинаковой степени заслуживают уважения, имеют равные права и равные возможности. Юмор в том, что наш разговор был прерван визитом некоей общей знакомой, после ухода которой мой эгалитаристский собеседник долго распылялся, какая же эта особа дура, ничтожество, не имеющее ни понимания, ни знания, ни здравого смысла. Ясно, что моя попытка обратить внимание на это несоответствие не имела успеха — для современного человека мир его убеждений, к сожалению, очень слабо связан с миром его жизненной практики, а образ мысли — с образом действия. Более того, большинство так называемых интеллектуалов даже не могут представить, что подобное совмещение, если не обязательно, то по крайней мере весьма желательно.
Другая, не меньшая нелепость заключается в примитивном стайном элитаризме, при котором некая формальная принадлежность начинает заявляться как указание на принадлежность к пневматикам, те, кто лояльно относятся к этой принадлежности, — к психикам, а все безразличные или враждебные — к гилекам. Надо ли говорить, какую зевоту вызывает подобный весьма распространённый, но каждый раз и в каждом контексте переживаемый как уникальный и своеобразный образ мыслей? Очевидно, что такая пародийная иерархия не имеет ничего общего с подлинной духовной иерархией, которая говорит о существовании трёх принципиально различных онтологических видов человека.
Так какова же реальная разница трёх онтологических типов человека?
Гилетический тип существует в режиме чистого инстинкта. Его мотивация существует исключительно в локусе утилитарной потребности. Гуманисты возразят мне, что, если удовлетворить базовые потребности человека, у него неизбежно появятся потребности более высокие. Вся эта хорошо известная пирамида Маслоу. Весь этот гуманистический бред уже не раз опровергался экспериментально. Хорошо известен случай одного дворянина, который полностью освободил одну из подвластных ему деревень от необходимости работать (у него было много деревень, и он мог себе позволить подобные игры). Разумеется, никаких духовных потребностей у крестьян не появилось, а всё, что происходило, — это полнейшая деградация деревни, которая через несколько лет просто стала терять человеческий облик. С другой стороны, мы знаем массу примеров, когда великие люди, оказавшись в экстремальных условиях, где само выживание оказывалось под вопросом, умудрялись создавать произведения искусства, тайно записывать философские трактаты и жить духовной жизнью с высшими потребностями. Поэтому всю эту пирамиду можно смело выбросить на помойку как ещё одну розовую сказочку.
Гилетический человек — конкретен и только конкретен. Чтобы понять этот механизм, достаточно рассмотреть любое попсовое творение. Попса по своей природе исключает символизм или даже аллегорию. Описываются исключительно конкретные и стереотипные описания любовных страданий и желаний, так что каждый примитивный слушатель легко помещает свой (всеобщий) инстинктивный опыт в задаваемый шаблон. Кроме этого самого инстинктивного опыта у него просто нет ничего.
С этой точки зрения глупо ненавидеть или презирать гилетического человека. Вам же не придёт в голову презирать собаку за то, что она лает, а не разговаривает, или презирать обезьяну за то, что она кидается бананами. Это та единственная реальность, которая ей доступна, и такова его вселенная. Ещё более глупо воспринимать аргументы гилетического человека всерьёз. К сожалению, часто бывает, что человек, начинающий раскрывать хотя бы психические модусы реальности, сопротивляется этому процессу, рассматривая это как нелепые выдумки, комплексы или слабость. Суггестия гилетизма заключается в его массовости, и нет ничего нелепее, чем мысленно наделять гилека той же субъектностью, которой обладаете вы.
Разница между гилеком и психиком очень легко проясняется в разнице между массовым и элитарным искусством, попсой и роком. Попса отвратительна прежде всего своей шаблонностью и стереотипностью. Ни одно слово, ни одна фраза, ни один образ попсового изделия не может отличаться оригинальностью, потому что оригинальность — это продукт сложной психической деятельности. С другой стороны, если мы рассмотрим поэзию рока, мы увидим в ней огромное количество метафор, символов, аллегорий, которые выражают тонкие психические процессы, которые, хоть и так же могут быть связаны с вполне конкретными переживаниями и событиями, не тождественны этим переживаниям и событиям. Можно сказать, что психический субъект отличается способностью к сублимации — в то время как минеральный состав камня в хаотично сваленной куче и соборе Святого Петра может быть одним и тем же, очевидно, что груда камней не равна собору Святого Петра.
Понятие сублимации нам известно из фрейдовского психоанализа и часто рассматривается как некий болезненный процесс вытеснения естественного желания. Преступление фрейдизма в таком перевернутом понимании сублимации таково, словно единственной "реальностью" обладает именно груда камней, а возведённый из них собор — не более чем продукт болезненного невроза. В то время как для психического человека, напротив, камень (инстинкт) безусловно является базовым строительным материалом, но средством созидания символического измерения души, а никак не вещью, имеющей цель в себе самой.
Таким образом, психику от гилека отличает способность к переживанию эстетического и символического измерения "самого по себе" и ради "его самого" вне привязки к инстинктивной реализации. При этом, конечно, надо понимать, что психик не лишён инстинктивного плана, просто к этому инстинктивному плану добавляется функция реальности более сложного и совершенного порядка — реальность чистой эстетики и чистого символа, имеющего цель в себе самом, но не в утилитарном удовлетворении.
Давайте вспомним, как начиналась философия. Часто философия представляется как что-то невероятно мучительно серьёзное и тяжёлое, сродни тяжёлой работе с непонятной целью. Однако, если мы прочитаем первых философов, мы увидим, что в античности философия была особым правом аристократии, которая могла наслаждаться красотой мысли ради самой красоты мысли, в то время как обычному профану такое наслаждение недоступно. То, что знание становится обязательным для всех, меняет саму структуру (а значит и саму подачу) знания; то, что является привилегией и наслаждением разума, становится монотонным трудом и "моральным долгом".
Разница между гилеком и психиком достаточно ясна, чего нельзя сказать о разнице между психиком и пневматиком. Хотя на самом деле онтологический разрыв между вторым и третьим уровнями гораздо сложнее поддаётся описанию и формулированию, он ни в коем случае не меньше, чем разрыв между первым и вторым.
Фридрих Ницше, понятия не имевший о гностической иерархии, в одной фразе очень точно определил различие трёх типов. Низший человек презирает возвышенное, средний влюблён в возвышенное, высший — живёт в возвышенном. Достаточно легко отличить презрение (или безразличие) от влюблённости. Но как отличить того, кто живёт в возвышенном, от влюблённого в него? Ведь зачастую влюблённый в возвышенное может говорить о нём гораздо больше, активно провозглашая свою преданность тем или иным символическим и эстетическим категориям.
Разница в том, что во вселенной второго типа, хоть и появляется категория символического, она отделена от того, что принято считать реальностью. Он может позволить себе символическое и эстетическое наслаждение, но этот процесс всегда чётко выделен из "обыденной жизни" как субботний поход в театр выделен из будней недели. Модус материального и символического, или, если упрощать, внешняя и внутренняя жизнь (гилек вовсе лишён внутренней жизни), оказываются либо противопоставлены, либо лишь в отдельных, фрагментарных точках сублимации связаны. В то время как для пневматического типа символическая или, если угодно, духовная (к сожалению, не слово "духовное" в современном мире налепило немало совершенно ложных смыслов и ассоциаций) составляющая является его естественной основой, для поддержания которой вовсе не требуется волевых усилий. "Влюблённому" в возвышенное нужно прилагать усилия, чтобы сохранять свою связь, здесь ещё царит двойственность, в то время как для "Живущего" в возвышенном символическое является его естественной онтологической основой, так что никакой другой образ мысли и действия просто невозможно представить. Даже самые конкретные, самые бытовые события автоматически осмысляются в их символическом и метафорическом значении (что не мешает их конкретному решению).
Уровень гилетического и психического бытия в принципе не имеет связи. Иными словами, гилек ни при каких условиях не может стать психиком, у него просто нет соответствующего органа души, как глухой от рождения не может слышать музыку, а слепой различать цвета. Это данность, которая не может быть изменена. С другой стороны, посредством волевого усилия, углублённой духовной практики и сознательной концентрации на внутренней символической жизни может перевести психику в пневматический модус.
К слову сказать, правильная работа с высшими символическими системами (Таро, Руны, Астрологическая карта, десять гравюр Хакуина) является одним из средств перехода из психического в пневматический модус. Суть в том, что, когда мы осваиваем символическую систему "десять тысяч раз", каждое событие, каждый процесс начинает автоматически кодироваться в заданной символической системе. Сюда же может быть отнесена духовная практика, форма которой может существенно отличаться в разных духовных традициях, однако принцип — регулярное повторение одного и того же действия с целью установления Оси между я и Я, эго и Самостью — остаётся неизменным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий