Если, как говорил Эрнст Кассирер, человек больше не может противостоять реальности, то «он не может видеть ее, так сказать, лицом к лицу», и если «физическая реальность, очевидно, отступает пропорционально развитию символической деятельности человека», то можно представить себе новую мифологическую и художественную реальность науа как сложное переплетение символов, взаимодействующих между явным и скрытым, между священным и профанным. Поклонение своим богам превратилось у индейцев в тайное действо, что привело к возникновению совершенно новой символической вселенной, породившей новые структуры, основанные на верованиях предков, что можно понимать как демиургический процесс.
Для европейцев понятия «ведьма», «колдун» и «некромант» стали очень популярны после распространения христианства, появляется множество текстов и проповедей, в которых эти термины применялись ко всем, кто шел против церковной доктрины. Эти люди, прибыв в Новый Свет, столкнулись с реальностью, которую раньше и представить себе не могли. Они увидели ритуалы, которые не могли объяснить, но которые, по их мнению, должны были быть искоренены. Таким образом, к фигурам некроманта, колдуна и ведьмы добавилась фигура нагваля.
Но что такое нагваль? Для того чтобы понять это, необходимо подробней рассмотреть некоторые термины, объясняющие строение человека: yolia, tonalli, ihiyote, sombra.
Слово yolia можно перевести как «сердце»; по представлениям науа, там живет сущность, которая после смерти проходит процесс очищения. Вот почему погребальные обряды имели такое важное значение. Считалось, что йолия подобна «дыханию», которое вырывается изо рта в момент смерти, поэтому, когда науа совершали человеческие жертвоприношения и предлагали богам еще бьющееся сердце жертвы, это было как бы поднесением им «дыхания жизни».
Tonalli представлялся как нечто светящееся и яркое, - телесное тепло, дающее человеку возможность двигаться. Он переносился с кровью и придавал йолии энергию, необходимую для жизнедеятельности. Во время таких процессов, как опьянение, сновидение или оргазм, тоналли выходил из тела и перемещался по иным реальностям, где, как считалось, человек мог встретиться со своими божественными покровителями.
Науа также говорили об Ihiyote, которая была связана с физической энергией, менее тонкой, чем другие, упомянутые выше. Она обитала в печени, откуда и распространялась по всему телу. Ихийоте имела большое значение в церемониях исцеления.
Не менее важной составляющей человека была сомбра, или «тень», которую мы уже упоминали при обсуждении раковины, используемой курандеро в целительных обрядах. Тень - это очень тонкий элемент, слегка прикрепленный к телу. После смерти человека, сомбра оставалась на земле в течение определенного времени. Многие посмертные ритуалы призваны помочь тени найти верный путь. В случае насильственной смерти считалось, что тень остается привязанной к месту своей физической смерти и превращалась в беспокойный дух.
Женщины, умершие во время рождения первенца, порицались обществом и становились частью могущественного полчища духов, которые могли приносить пользу воинам науа, поэтому перед боем с помощью специальных ритуалов бойцы вызывали эти полубожественные духи, чтобы получить защиту во время битвы. Когда воин погибал, считалось, что эти духи сопровождали его в путешествии по загробному миру до тех пор, пока процессия не пересекала воды Миктлана, которые охраняла черная собака. Но если над этими женщинами после смерти не совершали соответствующих ритуалов, то их тени оставалась на земле, превращались в беспокойных духов и нападали на других беременных женщин или детей.
Индейцы верили, что каждый человек наделен этими четырьмя элементами, но лишь немногие избранные обладают нагвалем. Несмотря на то, что в текстах и надписях имеется множество упоминаний о нагвале, его истинный смысл, по-видимому, безвозвратно утрачен. Слово nahuālli ассоциировалось с некоей сущностью-компаньоном, очень похожей на сомбру. Она выполняла роль двойника и, вместе с тем, защитника. К сожалению, дошедшие до нас тексты были написаны на символическом языке, который очень трудно расшифровать, поэтому практически невозможно сказать, почему только некоторые обладали нагвалями, и были ли они избраны по каким-то особым причинам.
Лингвистический анализ показывает, что корень «-na» имеет значение «говорить с кем-либо», «командовать», «руководить, управлять», а также ассоциировался с «прикрытием», «маскировкой», «притворством». Интересно отметить, что у майя корни «-na» и «-nau» связаны со словами, близкими по значению к «знанию», «мудрости», «науке» или «магии». Похоже, что термин nahuālli относится в большей мере к своеобразному «альтер-эго», к животному, которое было партнером в путешествии и защитником, нежели к самому человеку. Однако европейцы, говоря о нагвале, имели в виду именно человека, его род занятий или деятельность.
Мы не можем с уверенностью сказать, относился ли до Конкисты термин «нагваль» к жрецу, или же к зверю, но после завоевания нагваля стали со всей определенностью описывать как особую категорию - обычно жреца, которому приписывали многие способности, в частности, умение менять облик. Считалось, что, пройдя через великие испытания, нагвалю удавалось войти в состояние глубокого транса. В результате этого процесса он связывался со своим животным и превращался в него. Такой нагваль мог давать мудрые советы, исцелять, предсказывать будущее, а также творить зло – например, вызвать засуху или бурю: все зависело от того, кем или чем был нагваль, и от того, каким силам он служил. Так, бытовало мнение, что сова способна причинять всевозможные неприятности, поэтому индейцы ее очень боялись. Говорили, что нагваль может повредить тоналли человека или заманить в ловушку его тень, и удерживать, пока не наступит смерть, предваряемая жуткими страданиями. Кроме того, нагвали могли вызывать беспокойных духов и заставлять их работать на себя, сея всевозможные горести, болезни, безумие и даже смерть.
Не совсем понятно, какое животное могло быть нагвалем и какие задачи оно должно было выполнять в этой роли, но очевидно, что с приходом европейцев произошел коренной перелом в определении понятия «нагваль». На мой взгляд, в доколумбову эпоху нагваль, скорее всего, был змеем. Почти на всех изображениях церемоний призыва присутствует змея. Другие животные, которые иногда появляются в сценах, скорее всего, лишь отсылка к календарю; их цель - указать на дату события. Змея также приписывалась Кецалькоатлю. В некоторых текстах его называют «змеем с перьями кецаля», «божественным близнецом» и т.д. По мнению науа, именно Кецалькоатль был ответственен за создание человечества. Духовный мир для мезоамериканцев был, в некотором роде, чем-то первозданным, вот почему божества и предки (ведь умереть - значит вернуться, чтобы быть вскормленным божественной энергией) проявлялись в мире через это первобытное создание - змею.
Но с приходом завоевателей поменялось как определение, так и атрибуты нагваля, и эти изменения модифицировали представление о нем самих туземцев. В глазах миссионеров все туземные ритуалы были развратными и грязными некромантическими практиками, вдохновленными демонами. Таким образом, термин «нагваль» стал смешиваться с категорией «колдун»: человек, который добровольно заключил договор с Дьяволом. Ведьмы и колдуны не обладали личной силой; все, что они делали, происходило благодаря вмешательству Дьявола, и в договоре они соглашались быть проводниками различных демонов. В трудах Бернардино де Саагуна и Руиса де Аларкона мы находим наиболее полные описания туземных жрецов и нагвалей. Саагун составил целый перечень вопросов, которые задавал информатам, чтобы собрать информацию о нагвалях – судя по всему, фра Бернардино взял за основу вопросы, которые инквизиторы задавали людям, обвиненным в колдовстве. Очевидно, что туземцы не понимали испанской терминологии, и поэтому информация была неточной.
Аларкон писал о нагвалях, что они «превращались в животных, в Солнце и Луну (таким образом, Солнцу, Луне и животным приписывалась разумная душа), и говорили с ними при помощи своего колдовства, как будто те могли их понимать, называя их своими именами, и призывая для заклинаний»
Нагвали могут это делать потому, что «...когда ребенок рождался, демон, по молчаливому или явному соглашению, заключенному с его родителями, посвящал ребенку животное, которое дитя должно было иметь в качестве нагваля, то есть, иными словами, становившееся хозяином его рождения и властелином его поступков, или тем, что язычники называли Аидом. В силу этого договора, ребенок подвергался всем опасностям и бедам, которым подвергался его зверь, до самой смерти. И демон заставляет животное всегда подчиняться приказам ребенка, или же это животное использует сам демон...»
Фра Диего Дуран рассказывает об особой мази: «Когда жрецы были намазаны ею, они теряли всякий страх: они без колебания убивали людей, приносимых в жертву, или же отправлялись ночью в леса, в темные пещеры, в тенистые и страшные овраги. Шли они без страха, с верой, что никто не посмеет причинить им вред, и брали они с собой для защиты то снадобье, которым были намазаны, презирая диких зверей, зная, что львы, тигры и другие хищники, обитающие в лесу, убегут от этой мази, или, лучше сказать, от дьявола. И даже если бы те не убежали из-за мази, то убежали бы от лика жреца, преображенного демоном»
Скорее всего, миссионеры связывали применение этой мази с протоколами святой инквизиции, обвинявшей многих людей в колдовстве. Обвиняемые часто утверждали, что Дьявол научил их готовить особое снадобье для своих тайных церемоний, которым они натирали все тело, и особенно гениталии, чтобы вступать в половую связь с демонами:
«Демон дал ей кошелек, полный золота и серебра, сосуд, наполненный снадобьем, и палку. Когда она натерла палку мазью и произносила соответствующее заклинание, палка переносила ее по воздуху в синагогу. После очередного пиршества и танцев, собравшиеся воздавали почести демону, который к этому времени превращался в черную собаку, и целовали его в задний проход»
Изучая протоколы допросов европейских ведьм, мы видим, что основу этого снадобья обычно составлял детский жир. В некоторых случаях утверждалось, что сам Дьявол подсказывал обвиняемой, где найти некрещеного младенца, чтобы добыть его кровь, которую следовало принесена в жертву Дьяволу, а жир использовался для приготовления мази. Однако многие исследователи считают, что это, скорее всего, выдумка инквизиторов, которые заставляли обвиняемых рассказывать эти подробности под угрозой пытки. Во многих свидетельствах также упоминалось, что обвиняемый использовал кровь (правда, не уточнялось, животную или человеческую) и сушеные птичьи кости, истолченные в порошок.
Как мы уже видели, общение нагваля с потусторонним миром, с предками или божествами, имело в основном следующие цели: попросить совета, защиты, исцеления, узнать будущее и получить определенные знания. Это полностью совпадает с тем, как многие богословы определяют магию. Собственно говоря, они считали магией все, что связано с призывами, заклинаниями, окуриваниями и жертвоприношениями; иными словами, магия для них – это еретическая практика, противная истинному Богу, и потому она может быть инспирирована только демонами. Фома Аквинский пошел еще дальше, утверждая, что даже если эти практики проводились с использованием трав, камней или же оператор обращался к небесным существам, все это лишь очередная маскировка демона.
С другой стороны, для майя и науа практика гадания была делом, инициированым самими богами. Майя почитали небожителей Икспиякока и Иксмукане, ответственных, помимо прочего, за искусство гадания. Науа знали их как Оксомоко и Чипактональ. Согласно «Historia de los Mexicanos por sus Pinturas», от них произошли все люди (macehuales), а Чипактональ даровала им искусство гадания. Когда кто-то собирался провести ритуал гадания, к этой паре обращались как к божественным помощникам. Считалось, что именно они выступают в роли «оракулов».
По мнению миссионеров, поклонение любому богу, кроме христианского, было равносильно поклонению демонам и языческим идолам. Для испанцев не было никакой разницы между нагвалем, который совершал исцеления, и тем, кто решил посвятить себя причинению вреда. Для них нагваль, как тот, кто входил в трансовые состояния, практиковал ритуальные жертвоприношения, утверждал, что может превращаться в животное, вызывал природные силы и подчинял себе мертвых, не мог быть не кем иным, как колдуном и некромантом который черпал свои знания от Дьявола. У Бернардино де Саагуна это звучит совершенно явственно:
«Человек, заключивший договор с демоном, превращается в различных животных, и из ненависти желает смерти другим, используя против них колдовство и всевозможные проклятия, из-за чего сам живет в нищете».
Вооружившись этими представлениями, европейские миссионеры преподнесли туземцам концепцию чистого зла, противостоящего истинному, доброму и единственному в своем роде Богу. Вместе с тем распространилось и представление о договоре, заключенном с существом, которое европейцы называли «Дьявол». Со временем мезоамериканские народы и сами принялись рассматривать своих богов в таких терминах, как «договор», «колдовство» и «демон». Некоторые исследователи убеждены что это всего лишь процесс синкретизма, но, с моей точки зрения, и согласно таким текстам, как «Чилам Балам» из Чумайеля, это был способ маскировки и сохранения своих практик и ритуалов в то время, как поклонение древним богам превратилось в подпольную практику.
Увы, но истинное значение слова nahuālli остается загадкой, и мы можем пока дать лишь приблизительные интерпретации. Верно лишь то, что в сознании большинства туземцев категория «нагваль» была почти полностью вытеснена понятиями «некромант» и «колдун». Нагваль превратился в заклинателя всевозможных демонов, который выполнял запрещенные действия и получал свою силу от договоров с божествами подземного мира и неупокоенными духами. Даже сегодня нагваль связывается с колдовством, и в некоторых случаях воспринимается как «злой человек». Что ж, задача миссионеров была успешно выполнена.
©Перевод Ульф Гуннарссон
Комментариев нет:
Отправить комментарий