В 11 таблице эпоса о Гильгамеше сказано, что люди "как дети рыбы (= рыбьи мальки) наполнили море" (XI 124). Страшно, конечно, но ничего особенного. Но когда мы смотрим в текст, откуда взят сюжет, т.е. в старовавилонский эпос об Атрахасисе, то там сказано совсем иное: "как стрекозы наполнили реку" (III IV 6). Новоассирийский составитель 11 таблицы заменил стрекоз рыбьими мальками, а реку морем. Но он не подумал, откуда в этом контексте взялись стрекозы. Между тем, они давно фигурировали в тексте старовавилонской таблицы, которая потом стала 10-й таблицей новоассирийской версии. Там сказано:
Никто не видит лица смерти,
Никто не слышит гласа смерти,
Жестокая смерть изводит человека.
Навеки ли строятся жилища?
Навеки ли создаются семьи?
Навеки ли делятся братья?
Навеки ли в стране распри?
Навеки ли река поднимается, несет половодье,
(И) стрекозы шелушатся в реке?
Взора, который бы вынес взор Солнца,
С давних пор никогда не бывало
(X 310–320).
Ошеломляющий экклезиастический образ! Стрекозы наполняют реку весной, в пору половодья, когда дают потомство. Это очень краткий миг жизни. И погибшие в потопе люди наполняют реку как стрекозы. Это напоминание о быстротечности жизни. А стрекозы - те самые "быстроживущие, синеглазые" у Мандельштама.
У этого образа есть шумерские корни. В первых строках гимна о походе Бильгамеса на Хуваву главный герой говорит своему слуге Энкиду:
23 В городе моем люди умирают — сердце мое разбито!
24 Люди утекают — сердце мое скорбит!
25 Шею со стены я свесил,
26 Трупы, по воде плывущие, я увидел –
27 Не так ли станется и со мною? Так ведь и будет!
(цит. по: [ETCSL: 1.8.1.5]).
Но ассирийцы - люди простые. Они просто не поняли чужих далеких предков. И превратили стрекоз в рыбьих детей.
"Стрекоза" по-аккадски kuliilu, по-шумерски buru5-id2-da "речной воробей".
"Рыбный малек" просто по-аккадски mar nuni "сын рыбы".
Комментариев нет:
Отправить комментарий