Приведу несколько фрагментов.
Экзистенциализм тяготеет к метафизике, персонализм — к этике.
Экзистенциализм часто рассматривает окружающий мир как бессмысленный, иррациональный и враждебный личности, тогда как персонализм склонен видеть в нем фундаментальный смысл и надежду.
Для персонализма «другие люди» — это не «ад» объективации и отчуждения, а, скорее, союзники, открытые для сотрудничества и солидарности.
Экзистенциализм более трагичен в своем взгляде на природу человека и его судьбу в мире; персонализм более оптимистичен.
Экзистенциализм политически более радикален, иногда склонен поддерживать крайние левые и правые движения, вплоть до марксизма и нацизма (Жан-Поль Сартр, Мартин Хайдеггер), в то время как персонализм больше ассоциируется с демократическими и либеральными подходами.
Если следовать этому различию, то философия личности, свободы и прав человека, возникшая в позднесоветский период, имеет скорее персоналистскую, чем экзистенциалистскую ориентацию.
Персонализм 1960-90х гг. — это Михаил Бахтин, Яков Друскин, Лидия Гинзбург, Григорий Померанц, Борис Хазанов, Андрей Синявский, Михайло Михайлов, Борис Парамонов, а также Иосиф Бродский и Андрей Битов в своей эссеистике. Связанный с наследием Василия Розанова, Николая Бердяева и Льва Шестова, персонализм скептически относится и к марксистскому материализму, коллективизму и социально-экономическому детерминизму, и к системно-идеалистической философии, представленной Владимиром Соловьевым и «софиологией»...
...Один из показательных примеров разногласия Померанца с Солженицыным касается знаменитого девиза последнего: «Жить не по лжи». Этот девиз, призванный осудить лицемерие, на котором режим держался десятилетиями, был, пожалуй, самым влиятельным моральным императивом позднего советского периода. Солженицын дал нравственную поблажку робким советским гражданам, призвав их не высказывать всю правду вслух, а лишь воздерживаться от прямой лжи. Однако и этот императив находит в Померанце убедительного оппонента. В реальности отказ от лжи означал бы, что учительница литературы должна покинуть школу, поскольку она обязана преподавать «шедевры» социалистического реализма. Одаренному студенту пришлось бы бросить университет и никогда не стать физиком или математиком, потому что он вынужден сдавать экзамены по марксизму-ленинизму. С крушением профессиональных перспектив такой человек, кроме того, должен был бы материально зависеть от своих родителей или, чтобы выжить, эмигрировать, оставить семью и друзей. Да, лгать аморально, но разве не столь же аморально жить за чужой счет или зарывать свой талант? «Самые мучительные моральные трудности начинаются тогда, когда заповеди сталкиваются. Например, не лгать — и не жить за чужой счет; не лгать — и не бросать своих друзей, стихию своего языка. Марина Цветаева уехала и мучилась в Париже. Анна Ахматова не уехала и мучилась в Ленинграде...» Таким образом, для Померанца даже самая простая истина «жить не по лжи» обнаруживает свою двусмысленность, как только человек открывает для себя множественность истин....
Вопреки расхожему мнению, что народ — творец всех ценностей, Померанц утверждает, что высшие ценности, такие как философское созерцание, научное исследование Вселенной, не производятся народом и находятся за пределами его понимания. Поэтому Померанц обращается к интеллигенции («людям ниоткуда»), чья моральная и религиозная автономия делает возможным движение общества к свободе. Интеллигенция всегда составляет меньшинство нации; соответственно «все великое начиналось с меньшинства, и даже больше того, — с одиночки... На этого одиночку я и рассчитываю». Он сравнивает интеллигенцию с диаспорой, «людьми воздуха», которые потеряли связь с родной землей... «Сплотиться в своем одиночестве», распространять солидарность среди одиноких — вот что Померанц считает своим личным долгом...
Померанц резко критикует институциональную, «вырожденную» религию, которая сливается с государством и теряет свою мятежную духовную миссию или даже претендует на то, чтобы стать самостоятельным государством, теократией. По его мнению, мировой кризис религии, особенно при коммунистических режимах, был во благо верующим, точнее, существу веры, потому что преследования и угроза уничтожения укрепляли изначальный дух религии — оппозицию государству и динамику внутреннего самоопределения личности. Несмотря на центральное место религии в творчестве Померанца, его религиозность носит неконфессиональный характер, и его мышление нельзя охарактеризовать как «религиозную философию». Его философия приводит к религии только в конечном итоге, а не берет ее в качестве отправной точки... В 1996 году я опубликовал в журнале «Октябрь» статью «Постатеизм, или Бедная религия». Через несколько месяцев Померанц отозвался на нее в том же журнале своей сочувственной, «сомысленной» статьей «Между бедностью и богатством (Ответ на статью М. Эпштейна “Постатеизм, или Бедная религия”)». Он подчеркивает, что бедная религия несет в себе огромное духовное богатство свободного выбора или столь же свободного собирания разных духовных традиций, в чем я с ним полностью согласен...
Комментариев нет:
Отправить комментарий