(Я, впрочем, и вообще, по природе своей, не стыдлив и не совестлив.
Стыжусь я крайне редко, и об этих своих стыдах никому никогда не расскажу. И это уж точно не публичный манифестованный истошно-кокетливый риторический стыд, тщательно размазанный по неким обширным сообществам, а мой личный, нарываюший и свербящий стыд, который ни с кем не разделить, свой собственный).
2. Мне не стыдно также быть поляком, немцем, мари и туменом (это такой почти истаявшмй ныне этнос - теменнэр, темниковские татары). И тем паче мне не стыдно быть украинцем.
Моя родословная, которую я знаю сравнительно хорошо, позволяет мне ежедневно, точнее, ежечасно, выбирать любую из этих национальных идентичностей.
Я могу проснуться поляком, пообедать как русский и уснуть украинцем. Это зависит исключительно от моей воли и, если угодно, от моей мгновенной прихоти.
(Да, я же теперь ещё - венгр, и очень даже: совсем недавно выяснилось, что я - потомок семи королей Венгрии из династии Арпад, XII - XIII вв. Но я ещё не свыкся с этим открытием, и пока не примерял на себя венгерское самоосознание).
3. Полагаю, что я имею право быть именно русским и вещать в качестве русского.
Русский язык - мой родной, я им хорошо владею и он мне очень нравится.
Фамилия, которую я ношу, произошла, скорее всего, от сельца Серебреницкий погост, - давно исчезнувшего, - на острове Серебреница, а остров этот - на Жижецких озёрах, на границе Тверской и Псковской губерний. Самый ранний из моих предков, носивший эту фамилию - по крайней мере, тот, о ком я достоверно знаю, - это протопоп Сергий Серебреницкий, градской благочинный в Олонце, в 1780х годах. Его внук, выслуживший дворянство по офицерскому чину в 1836 году, стал писаться через "ТС".
Если это не русское, то что же русское?
4. На тот наивный школьный вопросик "какие книжки вы бы взяли с собой на необитаемый остров" - у меня есть ответ не словесный, а вполне наглядный: я и сейчас, уже много лет, живу крайне уединённо, на острове вполне необитаемом, и гости ко мне заплывают с соседних архипелагов нечасто; островок мой весьма мал, развернуться с книгами - негде, так что - уже есть книги, которые я с собой взял, по своему выбору.
Это полные собрания Чехова и Достоевского. То есть вполне русские книги. При случае я, пожалуй, забрал бы себе ещё Грина, Набокова и кузенов Успенских, Глеба и Николая. Это тоже не французские и не португальские книги.
(Вообще книг у меня очень много, потому и места для них не остается, но всё прочее - это рабочее: трактаты, справочники, мемуары, словари. На разных языках. Есть и на украинском, огромные академические биографии гетмана Скоропадского и историка Грушевского, например).
5. Одно из самых горьких воспоминаний моего детства - это моя русская невысказанность, насильственное молчание о русском.
Нет, тогда это уже не запрещалась, как ранее, даже поощрялось свыше.
Но это никого не интересовало просто.
Я помню, как я всем существом улетал, как в блаженный сон, в некрасовскую 'Псовую охоту", или как читал вслух, - сам себе, шёпотом, в сто сороковой раз, - козьмопрутковское "Девять лет дон Педро Гомес... ", - и мне, честно, плакать хотелось - от того, что не с кем это разделить, не для кого озвучить.
Мои книжные воспарения эти одноклассникам, или кому там ещё, показались бы, наверно, чём-то таким же картонно безвкусным, тошнотно скучным, - как мне все эти утомительные какофонические вопли и срежеты "аси-диси" и "дипëпл", которые почему-то радовали моих сверстников.
Весьма рано я начал осознавать, что в этой стране русское - если и нужно, то очень немногим, и эти немногие живут где-то очень далеко, и как их найти - не знаю.
6. Когда я вырос, это подтвердилось, и это подтверждение было более чем осязаемо: ненужность русского прошлась по моей судьбе как паровоз по Анне Карениной.
Однажды я поймал благоприятные обстоятельства - совершенно случайно, как Емеля щуку, - и это позволило мне шесть чудесных лет исследовать старообрядцев в Среднем Поволжье; были это, конечно, и эрзя, и мокша, и чуваши, и кряшены, но прежде всего это были - русские, потомки нижегородских кержаков, жигулевские кулугуры.
Затем благоприятные обстоятельства растаяли, как это всегда бывает, и оказалось, что шесть лет прошли попусту для всех, кроме меня: результаты моих исследований не были востребованы.
Когда я заговаривал о старообрядцах, мне в ответ несли какую-то пахнущую канцелярским клеем ахинею о защитах диссертаций, научных руководителях, каких-то кафедрах и завкафедрах, и всё это сводилось к тому, что старообрядцы, собственно, сами по себе никакой ценности не представляют.
Когда я был вынужден - изначально по соображениям сугубо финансовым, точнее, безфинансовым, - переключиться, притом резко, как выключателем щёлкнуть, на ислам, - то поначалу это было горько.
Сейчас я благодарен судьбе и всем этим проректорам и контрдеканам - за то, что так получилось.
Но бедное ненужное всеми отпихиваемое русское мне до сих пор жаль.
7. Так вот, о стыде. Стыдно быть савецким. Погано, грязно и подло быть савецким.
Омерзительно в XXI веке, после всего, что случилось в веке ХХ, прежде всего в России, -
кланяться идолам и мумиям савецкого дуровластия и восхвалять безумный, многократно провалившийся, абсолютно абсурдный проект завоевания планеты Земля и превращения всех стран и народов в безликую, безмозглую насекомую биомассу "СССР"
Савецким быть стыдно по самым простым причинам: потому, что стыдно быть добровольным восторженным рабом, стыдно грубо и глупо врать, стыдно убивать беззащитных, стыдно грабить и стыдно завидовать.
Если говорить о России и о русском, то стыдно вспоминать о единственной в истории территории, в названии которой не обозначена ни народность, ни земля, ни река, ни гора, ни город, - а только "савецкий социализьм", который позорно развалился без всякого внешнего воздействия, просто потому, что изначально был неимоверной глупостью.
Стыдно размахивать красным флагом с серпом и молотом, потому что это флаг международной террористической организации " Коминтерн", которая действовала в самых разных странах на всех континентах.
8. Мне не стыдно, мне повезло: я никогда не был савецким, даже не знаю почему. Я родился не савецким.
Впрочем я, конечно, бегал в пилоточке с красной звёздочкой, в течение времена, когда, случалось, какал в штанишки.
Но этого я тоже не стыжусь. Это со всяким может случиться в соответствующем возрасте. Я тогда был мал и глуп. Это не стыдно.
Стыдно быть маленьким и глупым - когда пора уже становиться большим и умным.
Комментариев нет:
Отправить комментарий