Весной 2014 г. я бродил по университетскому ботаническому саду в Дареме, на северо-востоке Англии, — и наткнулся на удивительный вид растений. По-латински они называются Saxifraga, буквально "камнеломки". Они настолько неприхотливы, что могут расти из щепотки земли, забившейся в трещины горных пород. И в этом их воспитующий пример. Мы знаем, что трава может ломать асфальт, поскольку давление в растительных клетках порой достигает десятков атмосфер, как внутри парового котла. Камнеломки привлекательны тем, что не столько ломают камень, сколько просто растут — упрямо, неотвратимо — из своей предельно скудной почвы.
Вспомним евангельскую притчу о сеятеле. "Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял... иное упало на камень и, взойдя, засохло, потому что не имело влаги" (Лука, 8:6). Следует признать, что у этой притчи может быть и другой исход: даже упав на камень, семя не погибает, а находит в его трещинках несколько крупиц земли, из которых и дает побег. Слово, подобно камнеломке, прорастает порой и в каменных сердцах...
Согласно Библии, растения были созданы на третий день Творения, животные - на пятый, а человек - на шестой. У растений больше опыта жизни и общения с Творцом. Как старшие по возрасту, они несут в себе нечто учительное, председательствуют на совете старейшин. Поэтому мудрость растений так востребована в библейских и евангельских притчах, и даже Царствие Небесное уподобляется горчичному зерну. Поэзия тоже доносит до нас уроки старших братьев. "Учись у них, у дуба, у березы..." — призывает Фет. Много таких растительных назиданий можно найти у Л. Толстого: старый дуб, обновленный весною, — начало духовного возрождения Андрея Болконского; дерево, дающее пример достойного, красивого умирания, в рассказе "Три смерти"; колючий и несгибаемый репейник в зачине "Хаджи-Мурата". Значительная часть русской словесности, от Пушкина и Некрасова, Тургенева и Бунина до Пришвина, Есенина, Заболоцкого, А. Тарковского — это мифопоэтика и дидактика растительного царства, его уроки людям. Прогулка по саду или по лесу - упражнение в мудрости выживания, укоренения и светолюбия. Можно даже подумать о возможностях такой дисциплины, как фитогогика, — педагогика, основанная на жизненном опыте растений...
Однако в русской поэзии, по крайней мере, у авторов первого ряда, камнеломки не встречаются, хотя именно они подают пример наибольшего упорства и жизнестойкости. Видимо, они не органичны для флоры и поэзии равнинной страны. Между тем я нашел их в украинской поэзии, в замечательном стихотворении Леси Украинки из цикла "Крымские отзвуки" (1897). Поднимаясь на одну из высочайших гор Крыма, Ай-Петри (в переводе с греческого — святого Петра, причем, "петр", как известно, означает "камень"), Леся Украинка встретила этот цветок на самой вершине:
Вот уж проехали мимо садов виноградных кудрявых,
Что, как прекрасный ковёр, всё подножье горы покрывают.
Вот уже лавров, любимых поэтами, пышных магнолий не видно,
И ни прямых кипарисов, густо обвитых плющом,
И ни шатрами нависших платанов.<...>
Сухо, нигде ни былинки, всё камни кругом задушили,
Словно глухая тюрьма. Солнце горячие стрелы на мел осыпает.
Пылью швыряется ветер. Душно... Ни капли воды...
Словно это дорога в Нирвану. Страну побеждающей смерти...
Но вот в высоте на остром, на каменном шпиле блеснуло вдруг
что-то, как пламя,— свежий, прекрасный, большой
цветок лепестками раскрылся,
И капли росы самоцветом блестели на дне.
Камень пробил он собой, тот камень, что все победил,
Что задушил и дубы, и терновник упрямый.
Цветок по-ученому люди зовут Saxifraga,
Нам, поэтам, назвать бы его «ломикамень»
И уваженье воздать ему больше, чем пышному лавру...
(Пер. Николая Брауна)
Эти стихи мне впервые довелось прочитать тогда же, весной 2014 г., в разгар крымских событий. Подумалось: если там, на вершине Ай-Петри, растут цветы, способные одолеть даже крепость камня, нельзя не поверить в жизнестойкость этой земли. Сейчас это становится особенно очевидным, когда земля горит под ногами захватчиков. Такая у нее сила — цветами пробивать камень.
Комментариев нет:
Отправить комментарий