1. Поляризация стихии избыточного. (Культивирование
избытка и борьба с нехваткой.)
(…) В первую очередь, это вопрос о том, кем или, вернее, чем вообще
является жертва. Я полагаю, что отправным пунктом для обретения подлинного
ответа должен стать тот особый тип опыта (2), из сердцевины которого
произрастают не только собственно первобытные и архаичные верования, но и вся
сфера святого вообще, и в среде которого проявляются как исконная суть
феномена жертвы, так и первоначальное состояние порождающей ее стихии
(3). Разумеется, этот базовый опыт свидетельствует, во-первых, о том, что
изначально «объект», предназначенный для принесения в жертву, в отличие от всех
прочих, является данностью некой неистощимой избыточности, или же –
даром «Богов», и в силу этого получает статус священного, а, во-вторых,
о том, что в качестве собственно приносимой жертвы он становится приращенным
избытком, или – превосходящим дар «объектом» отдаривания, и поэтому
вызывает приумножение и самой стихии избыточного. А вместе с тем, он
указывает на то, что в тех временных и пространственных рамках, а также в той
мере, в какой вообще сакральная сфера развивается исходя из стремления к приращению
этого сущностно неисчерпаемого избытка, в стихии избыточного сохраняется ее
первозданная однородность, а идее святого присуща исходная
однозначность. И поэтому вся область жертвенного поддается сакрализации
целиком, а феномен палача как таковой либо еще отсутствует, либо же не
имеет к ней отношения.
Между тем, на много порядков позже и только в особых условиях
происходит укоренение также и опыта обратного типа (4), по мере
воспроизводства которого стихия избыточного претерпевает фундаментальное
претворение и перераспределение, что, в свою очередь, становится основной
предпосылкой для формирования уже монотеистических религий. Вполне очевидно,
что этот процесс совершается преимущественно в направлении нагнетания и слияния
неких сгустков «непроходимого мрака», которые как бы вбирают и источают
все то, что впоследствии будет названо «Злом», и наряду с этим – обнажения и
усиления неких источников «вездесущего света», которые как бы
распространяют, а также притягивают все то, что впоследствии будут именовать
«Добром». Таким образом, в конечном счете, стихия избыточного оказывается
сконцентрированной вокруг двух глобальных, неравных, асимметричных и
противопоставляемых полюсов, один из которых погружен в недра замкнутого
изнутри мира чувственного, а другой – обнаружен как сердцевина всецело
открытого мира сверхчувственного. А потому – почти во всех случаях
критическое накопление результатов этого опыта влечет за собой то, что и полюс
«мрака», и полюс «света» конституируются в предельно абстрактной форме,
и вследствие этого – столь же неотвратимо приумножаются ею, сколь неуклонно
воспроизводят ее саму, и только в одном из них, наоборот, оно побуждает к развитию
всевозможных духовных практик, которые обусловливают превосходящее
приумножение полюса «света», а оно в свою очередь – поступательное
растворение полюса «тьмы». (5)
Из этого следует, что, как правило, в ходе заданных этим вторичным
опытом изменений в стихии избыточного идея святого претерпевает частичное
обращение и удвоение, и в этом качестве ложится в основу почти всех видов
монотеизма. Так, непроницаемый «темный» полюс стихии избыточного подвергается
крайней антисакрализации и получает статус первоначала только ее
антисакрализуемой части, а наряду с этим ее всепроникающий «светлый» полюс
доводится до предела сакрализации и обретает статус первоначала ее самой как
всего сакрального Целого. Однако, как раз потому, что таким образом некая
часть стихии избыточного становится именно в качестве антисакральной
частью сакрального Целого, она изначально оказывается ни чем иным, как его
нехваткой, а поскольку тем самым вся она как некое Целое становится лишь
этим Целым в качестве его собственно сакрализуемой части, то оно
оказывается, наоборот, исконным избытком его самого. В соответствии с
этим, воплощаемый в образе Дьявола избыток антисакральной части в качестве
неутолимой нехватки Целого наделяется атрибутом функциональности, а
воплощаемый в образе Бога неистощимый избыток как такового Целого в качестве
избытка сакрального Целого – атрибутом субстанциальности.
Таким образом, с момента возникновения монотеистических религий
развитие сакральной сферы все более подчиняется уже потребности в обуздании
принципиально неукротимого избытка или же – в насыщении по определению
неутолимой нехватки. И это становится дополнительной предпосылкой того, что
в стихии избыточного происходит дальнейшее перераспределение, в результате
которого ее поляризация неизбежно доходит до крайности, исходя из чего
идея святого неотвратимо претерпевает существенную антагонизацию, что
вызывает необходимость в ее последующем преобразовании.
2. Антагонизация идеи святого.
(Взаимопроникновение и взаимообособление «мрака» и «света».)
Логическим завершением этих процессов является, разумеется,
христианство. Так, с одной стороны, оно наследует фундаментальное положение
иудаизма о том, что Бог создает как «свет», так и «мрак». (6) И оно
подразумевает, что «затемненная» антисакральная часть избыточного сакрального
Целого все еще непосредственно сообщается со «светлым» Целым в качестве
сакральной части, а значит, избыток антисакральной части сакрального Целого
по-прежнему остается причастным избытку этого Целого в качестве
сакральной части, и потому – неутолимая нехватка Целого является лишь не
обращаемой частью неиссякающего избытка его самого. Тем не менее, то, что
антисакральная часть сакрального Целого устремлена исключительно к поглощению
этого Целого в качестве сакральной части, ведет к ее поступательному
приращению, и вследствие этого избыток антисакральной части сакрального
Целого все более вовлекает в противодействие избыток этого Целого в
качестве сакральной части, что вызывает ее неуклонное перерождение, в
результате чего возрастающая антисакральная и претворяемая сакральная части
этого Целого постепенно становятся равными, а потому – ненасыщаемая
нехватка Целого оказывается уже отчужденной частью неисчерпаемого
избытка его самого. Таким образом в некий момент разрастающаяся антисакральная
часть целиком вбирает превращаемую сакральную часть сакрального Целого,
и тем самым эта часть Целого предстает как антисакральное целое, а в то
же время избыток перерастающей себя антисакральной части этого Целого полностью
отторгается избытком этого Целого в качестве его приумножаемой сакральной
части, и тем самым это же Целое в качестве части проявляется как сакральное
целое, в результате чего часть сакрального Целого в качестве
антисакрального целого и это Целое в качестве части как сакральное целое оказываются
взаимно потусторонними, и потому – неутолимая нехватка Целого
становится, наконец, отделенной частью неиссякающего избытка его самого.
По этой причине, с другой стороны, христианство противопоставляет
исходному новое фундаментальное положение, согласно которому Бог порождает
только лишь «свет». (7) А оно, в свою очередь, подразумевает, что «темная»
часть избыточного сакрального Целого в качестве антисакрального целого является
как раз той неотъемлемой частью этого Целого, которая в качестве
целого окончательно обособлена от него, и поэтому существует в нем как его
ненасыщаемая нехватка. Из этого следует, что представляемый в образе Дьявола
избыток антисакрального целого в качестве неутолимой нехватки Целого
становится, соответственно, избытком самой этой нехватки сакрального Целого.
И это свидетельствует о том, что антисакральное целое само по себе оказывается
ни чем иным, как избыточной частью сакрального Целого, которая
изначально предзадана на безудержное преступание всех пределов самой себя
и в силу этого – на необратимое сокрушение неисчерпаемого избытка его самого.
Все это значит,
что «высветленное» Целое в качестве части как сакральное целое должно стать как
раз тем завершенным осуществлением этого Целого в собственной части, при
котором она как целое неотъемлема от него, и поэтому пребывает в нем как
неистощимый избыток его самого. А из этого следует, что представляемый в
образе Бога неисчерпаемый избыток как такового Целого в качестве избытка
сакрального целого, соответственно, должен явиться чрезмерностью самого
такого избытка сакрального Целого. И это указывает на то, что сакральное
целое само по себе должно оказаться ни чем иным, как сакральным Целым в
качестве его чрезмерной части, которое изначально предзадано на безусловное
превосхождение всех пределов себя самого и тем самым – на всеобъемлющее
возрождение неистощимой избыточности как таковой.
3. «Зло» и законотворчество Моисея. (Редукция
«Зла» и сохранение «Добра».)
1. «Зло» как неотделенная часть «Добра».
На мой взгляд, вполне очевидно, что отправным пунктом отхода от базовых
положений иудаизма и формирования собственно христианской догматики становится
полное претворение первоначальной природы той самой антисакральной части
избыточного сакрального Целого, которую в этой традиции принято определять как «Зло»,
и, как следствие, радикальное изменение типа ее отношения к самому тому
Целому в качестве сакральной части, которое, соответственно, принято обозначать
как «Добро». Так, в период иудаизма эта антисакральная часть сакрального
Целого в действительности пока еще остается собственно неотъемлемой частью
этого Целого в качестве сакральной части, которая изначально воссоздается в
качестве неустранимой нехватки именно вследствие неизбежного
обращения чрезмерной избыточности самого сакрального Целого. И это значит,
что как антисакральная часть сакрального Целого она по-прежнему сохраняет исходную
укорененность в самом этом Целом в качестве сакральной части, а потому – в
этом качестве неотторжимой нехватки она подвергается непременному
обращению в силу той самой чрезмерной избыточности того же сакрального
Целого. То есть – она является целиком обратимой или же только лишь не
избываемой частью этого Целого в качестве сакральной части, которая,
соответственно, пребывает в качестве окончательно насыщаемой и, тем не
менее, в корне неустранимой нехватки Целого.
При этом избыток антисакральной части сакрального Целого, как результат
неизбежного обращения также чрезмерной избыточности и самой этой части собственно
Целого, в свою очередь остается укорененным уже только в неотъемлемой
части этого Целого в качестве сакральной части, но именно потому – избытком
части в качестве все еще неотделенной нехватки Целого. И это значит, что
он является таким образом насквозь причастным избытку этого Целого в
качестве сакральной части, и вследствие этого – поддается полному обращению
в силу все той же чрезмерной избыточности самого Целого. Однако, как результат неуклонного
превращения той же чрезмерной избыточности собственно части самого
Целого, он вместе с тем оказывается укорененным еще и в самом себе как
оформленной части антисакральной части сакрального Целого, то есть –
избытком части в качестве уже конституированной нехватки Целого. А это
значит, что он тем самым становится целиком обособленным от избытка
этого Целого в качестве сакральной части, и потому – неизменно
воспроизводится как раз исходя из этой же самой чрезмерной избыточности
того же Целого.
Из этого следует, что ровно насколько он, как избыток антисакральной
части сакрального Целого, подвергается беспрестанному обращению в
силу чрезмерной избыточности этого Целого, настолько же он, как избыток антисакральной
части сакрального Целого, неустанно воспроизводится как раз исходя
из той самой чрезмерной избыточности того же Целого. А потому – чем более в
качестве неотделенной нехватки Целого он обретает превосходящее
восполнение в силу все той же чрезмерной избыточности этого Целого, тем
более в качестве конституированной нехватки Целого он интенсивно
приумножается именно исходя из этой же самой чрезмерной избыточности того
же Целого. То есть – он сохраняется как целиком обратимый и, тем не
менее, в принципе неизбывный избыток антисакральной части сакрального
Целого, который поэтому существует в качестве полностью восполнимой,
однако по сути неутолимой нехватки Целого.
2. «Зло» как обратимая нехватка «Добра».
Таким образом, первоначально иудаизму приходится иметь дело с тем, что
действительно могло бы быть определено как собственно «Зло», а именно –
с тем чрезмерным подрывным нечто, которое хотя и становится по существу
своему всецело самодовлеющим, или же антисакральной частью сакрального
Целого, но постольку же проистекает лишь из того, что и в самом деле могло бы
быть обозначено как само «Добро», а именно – из той вездесущей
избыточности, которая изначально является укорененной в чрезмерное благотворное
нечто, или из этого Целого в качестве сакральной части, поскольку оно сохраняет
природу исходного Целого. А потому – это самое «Зло» представляет
собой не более чем особое производное явление и, соответственно,
остается в конечном счете только лишь относительной нехваткой как
такового «Добра».
Из этого следует, что ровно насколько собственно «Зло» как
избыток антисакральной части сакрального Целого существует в качестве именно неотделенной
части части избыточного сакрального Целого, а как таковая
антисакральная часть сакрального Целого – в качестве именно его неотъемлемой
части, оно сохраняет исходную укорененность и следует всеобъемлющей логике самого
«Добра», насколько оно, в свою очередь, как это Целое в качестве сакральной
части пребывает как первозданное Целое, а, в свою очередь, как таковой
избыток этого Целого в качестве сакральной части – как неистощимый избыток
такого Целого в качестве его собственной части как целое. То есть
– как раз в той степени, в какой происходит беспредпосылочное приумножение
неисчерпаемого избытка Целого как исконного целого или же беспредельное
приращение неиссякающего избытка этого Целого в качестве сакральной части
как исконного целого в качестве его собственной части как целого и,
значит, безмерное возрастание обратимой избыточности как самого
Целого или чрезмерное распространение этого Целого в качестве сакральной
части как первозданного Целого, в той самой же степени осуществляется непременное
обращение как его неотъемлемой части не избываемой антисакральной
части сакрального Целого, или же окончательное насыщение неустранимой
нехватки Целого, и, соответственно, беспрестанное обращение в
качестве неотделенной части исконного целого как его части неизбываемого
избытка антисакральной части сакрального Целого, или всепроникающее
восполнение собственной части неутолимой нехватки того же Целого. Одним
словом, именно потому, что это самое «Зло» представляет собой хотя и
по сути неутолимую, но только лишь относительную нехватку, оно в любом
случае остается если не полностью насыщаемой, то целиком восполнимой
нехваткой как такового «Добра».
3. «Зло» как воссоздающаяся нехватка «Добра».
Однако, поскольку собственно «Зло» как избыток антисакральной
части сакрального Целого существует в качестве еще и оформленной части части
избыточного сакрального Целого, а значит – является уже и неотделенной
частью как обособленным целым, а как таковая антисакральная часть
сакрального Целого – в качестве еще и первоначальной части этого
сотворенного целого, а значит – оказывается уже отстраняемой частью
исходного Целого, оно обретает укорененность также в самом себе, так как
прежде всего подчиняется логике самого «Добра», поскольку оно как это
Целое в качестве сакральной части пребывает уже как первоначальное Целое в
качестве неотторжимой части, но вместе с тем и как это определенное
Целое в качестве первозданного Целого, а как таковой избыток этого Целого в
качестве сакральной части – уже и как неистощимый избыток этого
Целого в качестве его собственной части как целое, но вместе с тем как такое
исконное целое в качестве чрезмерного целого. А именно – ровно насколько
осуществляется беспредпосылочное приумножение неисчерпаемого избытка
Целого как исконного целого в качестве чрезмерного целого и беспредельное
приращение неиссякающего избытка этого Целого в качестве сакральной части
как исходного целого в качестве его собственной части как чрезмерного целого,
а вследствие этого – безмерное возрастание обратимой избыточности как
самого Целого и чрезмерное распространение этого первоначального и
определенного Целого в качестве неотторжимой сакральной части как первозданного
Целого, настолько же происходит ее неизбежное обращение в первоначальную
для сотворенного целого не избываемую антисакральную часть, отстраняемую
от исходного сакрального Целого, или же неизменное воссоздание
неустранимой нехватки Целого, вследствие неуклонного превращения в автономное
целое неотделенной части первоначального целого – неизбываемого избытка
антисакральной части сакрального Целого, или же неустанного воспроизводства в
качестве автономного целого отстраненной части неутолимой нехватки того
же Целого. И это значит, что это самое «Зло» не только как относительная
нехватка в той самой же степени подвергается постоянному воспроизводству
и воссозданию, в какой поддается непрекращающемуся восполнению и
насыщению, но в качестве неутолимой нехватки – с необходимостью
сохраняет укорененность в самом себе и является в принципе обособленным
от как такового «Добра».
4. «Зло» как возрастающая нехватка «Добра».
А потому, коль скоро собственно «Зло» как избыток антисакральной
части сакрального Целого существует в качестве именно неотделенной части части
избыточного сакрального Целого в качестве автономного целого, а
как таковая антисакральная часть сакрального Целого – в качестве неотъемлемой
части как этого сотворенного целого, так и исходного Целого, оно наряду с
первичной воспроизводит еще и вторичную укорененность в самом себе и следует
также и собственной логике в русле логики самого «Добра», коль скоро
оно, в свою очередь, как это Целое в качестве сакральной части пребывает как
первоначальное Целое в качестве вездесущей части как первозданное Целое,
а как таковой избыток этого Целого в качестве сакральной части – как неистощимый
избыток этого Целого и в качестве его собственной части как
целое, и в качестве такого исконного целого. При этом, когда в какой-либо
степени не происходит то самое беспредпосылочное приумножение неисчерпаемого
избытка Целого как исконного целого в качестве чрезмерного целого и беспредельное
приращение неиссякающего избытка этого Целого в качестве сакральной части
как исходного целого в качестве его собственной части как чрезмерного целого,
а вследствие этого – то же безмерное возрастание обратимой
избыточности как самого Целого и чрезмерное распространение этого ослабевающего
тем самым исходного Целого в качестве вездесущей сакральной
части как первозданного Целого, тогда как раз в этой же степени
осуществляется неотступное разрастание неотъемлемой от сотворенного целого
не избываемой антисакральной части, подрывающей таким образом
первоначальное сакральное Целое, или неотвратимое распространение необращенной
нехватки Целого, вследствие произвольного возрастания как автономного
целого неотделенной части первоначального целого – неизбываемого избытка
антисакральной части сакрального Целого, или неодолимого превышения в
качестве автономного целого отчуждаемой части неутолимой нехватки того
же Целого. А это значит, что так как это самое «Зло» является не только лишь
относительной, но еще и по сути неутолимой нехваткой, наряду с их возможным
достаточным восполнением и окончательным насыщением, непременно осуществляется
соразмерное возрастание неутолимой и разрастание неустранимой нехватки –
в тех неизбежных случаях, когда его общее нарастание в точности не
покрывает всеобщее приращение как такового «Добра».
5. «Зло» как приумножающаяся нехватка «Добра».
Более того, ровно насколько собственно «Зло» как избыток
антисакральной части сакрального Целого существует в качестве еще и оформленной
части части избыточного сакрального Целого в качестве автономного
целого, а как таковая антисакральная часть сакрального Целого – в качестве
также и первоначальной части этого сотворенного целого, отчуждаемой от
своего Целого, оно преимущественно воспроизводит вторичную укорененность в
самом себе как раз вследствие неукоснительного подчинения логике самого
«Добра», насколько оно как это Целое в качестве сакральной части пребывает
еще и как определенное Целое в качестве неотторжимой части как первозданное
Целое, а как таковой избыток этого Целого в качестве сакральной части –
по-прежнему как неистощимый избыток этого Целого и в качестве
его собственной части как целое, и в качестве такого исконного целого. То
есть – чем в большей степени осуществляется то же беспредпосылочное
приумножение неисчерпаемого избытка Целого как исконного целого в
качестве чрезмерного целого и беспредельное приращение неиссякающего
избытка этого Целого в качестве сакральной части как исходного целого в
качестве его собственной части как чрезмерного целого, а в силу этого – то
же безмерное возрастание обратимой избыточности как самого Целого
и чрезмерное распространение этого определенного Целого в
качестве неотторжимой сакральной части как первозданного Целого,
тем в большей степени происходит и предположенное приращение первоначальной
для сотворенного целого не избываемой антисакральной части, отчуждаемой
от сакрального Целого, или неодолимое превышение необращенной
нехватки Целого, в силу предустановленного приумножения как автономного
целого оформленной части исконного целого – неизбываемого избытка
антисакральной части сакрального Целого, или безудержного превосхождения в
качестве автономного целого отчужденной части неутолимой нехватки того
же Целого. Иными словами, лишь потому, что это самое «Зло» представляет
собой хотя и не более чем относительную, но все-таки в сущности неутолимую,
а значит – направленную к возрастанию и разрастанию нехватку, как раз
чем в большей степени осуществляется превосходящее восполнение и превышающее
насыщение, тем в большей степени, наоборот, происходит приумножение
неутолимой и приращение неустранимой нехватки как такового «Добра».
6. Трансгрессия «Зла» и поглощение «Добра».
Таким образом, коль скоро собственно «Зло» как избыток
антисакральной части сакрального Целого вообще существует в качестве и
оформленной, и неотделенной части части избыточного сакрального Целого
в качестве автономного целого, а как таковая антисакральная часть
сакрального Целого – в качестве как первоначальной и неотъемлемой части
этого сотворенного целого, так и отчужденной и неотъемлемой части своего Целого,
оно тем более углубляет вторичную укорененность в самом себе, чем более
подчиняется всеобъемлющей логике самого «Добра», коль скоро оно как это
Целое в качестве сакральной части пребывает как и первоначальное Целое в
качестве вездесущей, и определенное Целое в качестве неотторжимой части как
первозданное Целое, а как таковой избыток этого Целого в качестве
сакральной части – все так же как неистощимый избыток этого
Целого и в качестве неотделенной и собственной части как целое, и в качестве
такого исконного целого. То есть – поскольку, как правило, происходит и
недостаточное, и сверхдостаточное беспредпосылочное приумножение того же
неисчерпаемого избытка Целого как исконного целого в качестве
чрезмерного целого и беспредельное приращение неиссякающего избытка
этого Целого в качестве сакральной части как исходного целого в качестве его
собственной части как чрезмерного целого, а также безмерное возрастание
этой же обратимой избыточности как самого Целого и чрезмерное
распространение этого соответственно сокращающегося первоначального
и определенного Целого в качестве вездесущей и неотторжимой
сакральной части как первозданного Целого, постольку с необходимостью
осуществляется тем более быстрое и уже поступательное разрастание
приращаемой неотъемлемой и первоначальной для сотворенного целого не
избываемой антисакральной части, неотъемлемой и отчужденной от таким
образом поглощаемого сакрального Целого, чем еще более быстрое и уже самовольное
возрастание как автономного целого приумножаемой неотделенной части первоначального
целого – неизбываемого избытка, в результате тем более интенсивного теперь предрешенного
приращения разрастающейся первоначальной и неотъемлемой от сотворенного
целого не избываемой антисакральной части, отчужденной и неотъемлемой
от сакрального Целого, чем еще более интенсивно теперь предзаданное
приумножение как автономного целого возрастающей оформленной части
исконного целого – неизбываемого избытка, или безудержное превосхождение
необращенной нехватки Целого в силу неукротимого трансгрессирования в
качестве автономного целого обособляемой части неутолимой нехватки того
же Целого. В общем, лишь потому, что это самое «Зло» является хотя и
не более чем относительной, но все-таки в сущности неутолимой, а значит – как
возрастающей и разрастающейся, так и приумножаемой и приращенной нехваткой,
оно тем стремительнее разрастается в качестве приращаемой
неустранимой нехватки, чем еще стремительнее возрастает в качестве приумножаемой
неутолимой, в результате тем более интенсивного его приращения в качестве
разрастающейся неустранимой, чем еще более интенсивно его приумножение
в качестве возрастающей неутолимой нехватки, или же – развивается путем неустанного
самообоснования в направлении все более полного поглощения как
такового «Добра».
7. Субстантивация «Зла» и вытеснение «Добра».
А потому, ровно насколько собственно «Зло» как избыток
антисакральной части сакрального Целого существует в качестве прежде всего приумножаемой
и оформленной, и неотделенной части части избыточного сакрального
Целого в качестве автономного целого, а как таковая антисакральная часть
сакрального Целого – в качестве в основном приращаемой как первоначальной и
неотъемлемой части этого сотворенного целого, так и обособляемой и неотъемлемой
части своего Целого, оно главным образом следует собственной логике именно
вследствие действия логики самого «Добра», насколько оно как это Целое в
качестве сакральной части пребывает как только лишь приращаемое и
первоначальное Целое в качестве вездесущей, и определенное Целое в качестве
неотторжимой части как первозданное Целое, а как таковой избыток
этого Целого в качестве сакральной части – по-прежнему как приумножающийся
неистощимый избыток этого Целого и в качестве неотделенной и
собственной части как целое, и в качестве такого исконного целого. А именно
– если осуществляется лишь беспредпосылочное приумножение все того же неисчерпаемого
избытка Целого как исконного целого в качестве чрезмерного целого и беспредельное
приращение неиссякающего избытка этого Целого в качестве сакральной части
как исходного целого в качестве его собственной части как чрезмерного целого,
а также только безмерное возрастание этой же обратимой избыточности
как самого Целого и чрезмерное распространение этого тем не менее подавляемого
первоначального и определенного Целого в качестве вездесущей и
неотторжимой сакральной части как первозданного Целого, то
происходит тем более быстрое также и поступательное разрастание приращаемой
первоначальной и неотъемлемой от сотворенного целого не избываемой
антисакральной части, обособляемой и неотъемлемой от таким образом вытесняемого
сакрального Целого, чем еще более быстрое также и самовольное возрастание
как автономного целого приумножаемой оформленной части исконного целого
– неизбываемого избытка, в результате тем более интенсивного также и предрешенного
приращения разрастающейся неотъемлемой и первоначальной для сотворенного
целого не избываемой антисакральной части, неотъемлемой и обособляемой
от сакрального Целого, чем еще более интенсивно также предзаданное
приумножение как автономного целого возрастающей неотделенной части
первоначального целого – неизбываемого избытка, или неукротимое
трансгрессирование необращенной нехватки Целого вследствие необузданной
субстантивации в качестве автономного целого обособленной части неутолимой
нехватки того же Целого. Таким образом, именно потому, что это самое «Зло»
представляет собой тем не менее в сущности неутолимую, но и не более чем
относительную нехватку, а значит – всегда тяготеющую как к все более
интенсивному приумножению в качестве возрастающей и приращению в качестве
разрастающейся, так и к все более быстрому возрастанию в качестве приумножаемой
и разрастанию в качестве приращаемой, в тех неизбежных случаях, когда его общее
нарастание в точности не покрывает всеобщее приращение как такового «Добра»,
оно поступательно превышает себя и само покрывает все его общее приращение,
однако в конечном счете оказывается перекрытым его же всеобщим приумножением.
8. Универсальный Закон и закон Моисея.
По-моему, само собой разумеется, что здесь действует некий универсальный
Закон соотношения части и Целого или – Закон сохранения Целого,
согласно которому даже в том случае, если часть превышает Целое, в конечном
счете, Целое превосходит часть. При этом вполне очевидно, что ко времени
появления Моисея обстоятельства складываются как раз таким образом, что именно некая
часть, пока еще представляющая собой собственно «Зло», уже превышает
все Целое, тем не менее данное как само «Добро». А потому Моисей,
который, как, вероятно, и подавляющее большинство пророков, воспринимает
действие этого основного Закона как свидетельство бытия самого Бога
и, так сказать, реализацию способа его существования, трактует его как
именно непреложный закон в принципе несокрушимого Целого и
соответственно этому собственно определенный закон для его редуцируемой
части. И это значит, что как таковой закон Моисея, как и любое
подобное установление вообще, основан не более чем на вере в действенность
подавления якобы произвольно растущего собственно «Зла», или достаточность
локализации некой «порочной» части единого Целого, между тем, как
правило, тяготеющей стать частью Целого в качестве самого целого, а
также – в незыблемое пребывание как бы естественно прирастающего самого
«Добра» или же безусловное воспроизводство некоего «благодатного» Целого
в качестве части, между тем неизменно рискующего стать этим Целым в
качестве части, сведенным к обособленной части. И поэтому, в конечном
счете, вся его суть заключается в следующем положении – всякая часть должна
оставаться лишь частью, для того чтобы все ее Целое могло сохраняться как
собственно Целое.
Тем не менее, применение в таких обстоятельствах для редукции собственно
«Зла» одного лишь закона, – который, с одной стороны, направлен только на всевозможное
подавление избытка антисакральной части сакрального Целого как возрастающей
приумножаемой оформленной части части избыточного сакрального Целого в
качестве автономного целого и, соответственно, антисакральной части
сакрального Целого как разрастающейся приращаемой первоначальной части этого
сотворенного целого, обособляемой от своего Целого, а, с другой, как
минимум, не способствует полноценному воссозданию этого Целого в
качестве сакральной части до превышающего приращемого определенного Целого в
качестве неотторжимой части как первозданного Целого и, прежде всего,
избытка этого Целого в качестве сакральной части до превосходящего
приумножаемого неиссякающего избытка этого Целого и в качестве его
собственной части как целого, и в качестве такого исконного целого, –
приводит к тому, что оно тем более неумолимо подчиняет собственной логике его
же логику, чем более неотступно он действует от имени самого «Добра». А
именно – по мере того, как любой закон вынужденно не более чем использует
все более отдаляющийся неисчерпаемый избыток Целого как исконное
целое в качестве чрезмерного целого и сжигает все более угасающий неистощимый
избыток этого Целого в качестве сакральной части как исходное целое в
качестве его собственной части как чрезмерное целое, а значит, исчерпывает
все более оскудевающий обратимый избыток как само Целое и истощает
это все более перерождающееся определенное Целое в качестве неотторжимой
сакральной части как первозданное Целое, соответственно, происходит ее неизбежное
обращение в отторгаемую сакральную часть этого же определенного
Целого и ее постепенное переукоренение в него само как исходное
Целое, а потому и ее непременное соукоренение в разрастающейся приращаемой
первоначальной для сотворенного целого не избываемой антисакральной части, обособляемой
от сакрального Целого, или же окончательное трансгрессирование все
менее насыщаемой нехватки Целого, вследствие неуклонного превращения
в автономное целое неотделенной части первоначального целого и его сообразного
переукоренения в само себя как не истощимый избыток сакральной части этого
Целого, а потому и его неминуемого сопричащения как автономному
целому возрастающей приумножаемой оформленной части исконного целого –
неизбываемому избытку антисакральной части сакрального Целого, или же завершающейся
субстантивации в качестве автономного целого обособленной части все
менее восполнимой нехватки того же Целого. Из этого следует, что как
таковое действие даже самого безупречного и вообще любого закона,
в том числе и провозглашаемого от имени Бога, само по себе ведет лишь к критическому
усугублению неутолимой и повсеместному распространению неустранимой нехватки,
и именно потому, что он по сути своей не только направлен как раз
исключительно на ужесточающуюся борьбу с растущей неутолимой нехваткой как с
некой частью, но тем самым еще и направляет как раз исключительно к
этой недостижимой цели все приращение неисчерпаемого избытка Целого.
9. «Зло» как целое, отделенное от «Добра».
Таким образом, именно применение в подобных случаях для редукции собственно
«Зла» одного закона, – который направлен только на нескончаемое
противодействие тому же избытку антисакральной части сакрального Целого как
оформленной и неотделенной части части избыточного сакрального Целого
в качестве автономного целого и, соответственно, той же антисакральной
части сакрального Целого как первоначальной и неотъемлемой части этого
сотворенного целого, обособленной и неотделенной от своего Целого, и как
раз поэтому производит полное вырождение избытка этого Целого в качестве
сакральной части до оформленной и неотделенной части части избыточного
сакрального Целого в качестве автономного целого, и, соответственно,
этого Целого в качестве сакральной части до первоначальной и отторгаемой
части определенного Целого, отстраняемой от исходного Целого, – влечет за
собой то, что ни что иное, как его же собственная вторичная логика, наоборот,
лишь окончательно подавляет первичную логику самого «Добра». То есть –
поскольку любой закон не только всегда находится по ту сторону от беспредпосылочного
приумножения того же неисчерпаемого избытка Целого как исконного
целого в качестве чрезмерного целого и беспредельного приращения
неиссякающего избытка этого Целого в качестве сакральной части как исходного
целого в качестве его собственной части как чрезмерного целого, а также действует
за счет безмерного возрастания этой же обратимой избыточности
как самого Целого в качестве чрезмерного Целого и чрезмерного
распространения этого соответственно сокрушаемого первоначального
и определенного Целого в качестве вездесущей и неотторжимой
сакральной части как первозданного Целого, но еще и обусловливает
предельное перерастание ее самой в первоначальную и отторгаемую
сакральную часть того же определенного Целого, отстраняемую от исходного
Целого, так как доводит до крайности наращение не иссякающего избытка
этой же самой сакральной части того же Целого как оформленной части
исконного целого в качестве автономного целого, постольку с необходимостью
происходит тем более быстрое и теперь предположенное наращение самой себя
приращающейся первоначальной и неотъемлемой от сотворенного целого не
избываемой антисакральной частью, обособленной и неотделенной от таким
образом замещаемого сакрального Целого, чем еще более быстрое теперь предустановленное
перерастание самого себя как автономным целым приумножающейся
оформленной частью исконного целого – неизбываемым избытком, в результате
тем более интенсивного и уже неотступного приращения разрастающейся
неотъемлемой и первоначальной для сотворенного целого не избываемой
антисакральной части, неотделенной и обособленной от своего сакрального
Целого, чем еще более интенсивно уже произвольное приумножение как автономного
целого возрастающей оформленной части исконного целого – неизбываемого
избытка, а значит и неуклонное превращение в автономное целое теперь
уже неутолимой нехватки Целого в силу исчерпывающего претворения в суверенное
целое отделяемой части теперь уже невосполнимой нехватки того же Целого.
А из этого следует, что именно действие как такового закона само
по себе вызывает лишь подавляющее превращение неустранимой нехватки в
неутолимую и претворение неутолимой – в невосполнимую, поскольку чем больше
он в силу своей природы оказывает противодействие растущей неутолимой
нехватке Целого как восполняемой оформленной части исконного целого в качестве
автономного целого, тем более он тем самым содействует произведению опустошающей
формы как части чрезмерного целого в качестве суверенного целого из приращения
неисчерпаемого избытка того же Целого. То есть, со времени его
всеобъемлющего вступления в силу то самое первоначальное «Зло» тем
интенсивнее приращается в качестве разрастающейся до предела
неустранимой нехватки, чем еще интенсивнее приумножается в качестве возрастающей
до крайности неутолимой, и потому тем стремительнее наращает себя в
качестве приращающейся неустранимой до неутолимой, чем еще стремительнее
перерастает себя в качестве приумножающейся неутолимой до
невосполнимой нехватки, или же – развивается путем необузданного
самоприумножения в направлении все более беспощадного сокрушения как
такового «Добра».
Таким образом, иудаизм, которым вначале движет острая необходимость в
создании практики неизменной редукции некой части Целого к собственно
его части, или же того самого «Зла», а также непоколебленная
уверенность в непреходящей данности предустановленного приращения самого
Целого в качестве части как всего Целого, или же как такового
«Добра», и который вследствие законотворчества Моисея идет по пути
борьбы с этой частью Целого как принципиально неукротимой частью
и соразмерного неуклонного исчерпания ее же Целого в качестве части как сущностно
неистощимого Целого, неизбежно приходит к состоянию всеобъемлющей
обращенности этого Целого в качестве части в едва отличимую часть
своего Целого, от той самой, которая беспрестанно его поглощала как часть
того же Целого в качестве неотъемлемой части своего целого, и в
итоге – оказывается перед лицом неотвратимого превращения в ту самую часть
того же Целого полностью переукореняемой этой же части своего Целого,
или же превзошедшего предзаданные пределы как такового «Зла», как
завершенного осуществления самой части в качестве своего целого, целиком
замещающей собственно ее Целое в качестве части, или подвергнутого
крайней редукции самого «Добра». Одним словом, теперь эта изначально сводимая
к себе самой неизбывная часть всего Целого, или же не искореняемое
собственно «Зло», которая окончательно превосходит свое исходное Целое в
качестве части, или же неистребимое самое «Добро», существует уже
как в сердцевине отторгнутая часть Целого в качестве субстантивированного
целого, которое остается напрочь потусторонним ему уже как Целому в
качестве части как субстанциальному целому. А это уже оказывается
фундаментальным ниспровержением как моисеева закона, так и универсального
Закона. И именно в этом пункте зарождается христианство.
(…)
Примечания:
(1) Фрагмент монографии «Философия
жертвоприношения», глава II –
«Жертва как избыточное Целое и христианский опыт ее удвоения».
(2) Речь идет, во-первых, об архаичном опыте естественной
сопричастности человека чрезмерным космическим силам, от природных
стихий и энергий до его собственных жизненных и творческих потенций, а,
во-вторых, об имманентном опыте его непосредственного взаимодействия с ними
вообще. То есть, об опыте Дара или Благодати как таковых,
приумножающих потенции собственно человека, и, соответственно, опыте Отдаривания
или Благодарения, приумножающих сами космические силы. Именно этот опыт,
укорененный в изначальное состояние мироздания, и ложится в основу представлений
о святом, которое впоследствии становится объектом культа.
См. Батай Ж., Теория религии. – Минск: Современный литератор, 2000. –
стр. 25: «…такое мироздание, где субъект ощущает свою сопричастность к
различаемым им тем или иным элементам, где, наряду с сопричастностью к
окружающему его миру, он пребывает “как поток воды в водной стихии”.»
См. Bataille G., Oeuvres completes, Paris, Gallimard, 1987, t. 10. – p. 119: «В мире, который находится по эту сторону праздника, оргия
является моментом, когда истина его изнанки обнаруживает всю свою
опрокидывающую силу. Эта истина распространяется как состояние безграничного
слияния. И именно накал вакхического насилия определяет меру того самого
рождающегося эротизма, среда которого является и исконной средой религии».
(3). Речь идет о
собственно чрезмерной космической силе как таковой, пронизывающей все
мироздание в целом и являющейся истоком его Бытия. О силе, именуемой в
христианской традиции Благодать, в буддийской – энергия ци и т.п.
или – о некой единой стихии избыточного вообще. О силе, которую Жорж
Батай называет эксцессом или чрезмерностью самого Бытия. См.
Батай Ж., Ненависть к поэзии. – М.: Искусство, 1999. – стр. 416: «…эксцесс
превосходит основание: эксцесс это именно то, посредством чего бытие бытует
прежде всего, вне всяких границ».
При этом он констатирует, что в своем изначальном состоянии стихия
избыточного является гетерогенной, чем обусловлена ее неприступность для
ассимиляции нормативно упорядоченным социумом, а также непроницаемость для
научного познания. Вполне очевидно, что основными формами, в которых социум и
знание «усваивают» стихию избыточного, являются искусство и религия.
См. Bataille G., La
structure psychologique du fascisme. – In. La Critique Sociale, №10, Paris
1933, rééd. La Critique Sociale, Éd. de la Différence, Paris, 1983, copyright. – p. 140: «Вся проблема социальной психологии покоится исключительно на
необходимости пристального рассмотрения формы, которая не только сложна для
изучения, но само существование которой до сих пор даже не стало объектом
позитивного определения.
Само понятие гетерогенного
указывает, что речь идет об элементах, которые невозможно ассимилировать и эта
невозможность, которая относится к основам общественной ассимиляции, касается в
то же время ассимиляции научной. Эти два вида ассимиляции имеют общую
структуру: объектом науки является обоснование гомогенности феноменов; она
является, в некотором смысле, одной из высших функций гомогенности.
Таким образом, гетерогенные элементы, которые исключены гомогенностью, в
равной мере являются исключенными и из сферы научного внимания: наука по
определению не может познавать гетерогенные элементы как таковые».
(4) Речь идет,
во-первых, об опыте того, что изначально дано в качестве т.ск. естественной
нехватки, от природных катаклизмов с сопровождающими их явлениями распада
до «изъянов» человеческого существования, обусловленных границами его
телесной природы, таких как болезнь, увечье, смерть, а, во-вторых, об опыте
т.ск. искусственного ущерба, возникающего лишь на определенном этапе
развития собственно человеческого общества и в той или иной мере обусловленного
общим строем цивилизации вообще. То есть об опыте, являющемся имманентной
изнанкой опыта Дара-Благодати, или опыте неизбежного зла и, главным
образом, опыте в большей или меньшей степени продуцируемого насилия,
который редуцирует или сокрушает потенции человека и, соответственно, сокращает
возможности и перспективы общества в целом. Разумеется, этот опыт, в свою
очередь, подвергается демонизации, а значит – также, так или иначе,
становится объектом культа.
(5) Вполне очевидно, что зороастризм,
иудаизм и т.п., в основе которых лежит изначальное понимание функциональной
реальности Зла как такового и субстанциальной реальности Добра,
возникают как способы конституирования нового опыта и его дальнейшего
воспроизводства на собственном основании. Вследствие этого, в частности,
христианство и ислам, в основе которых лежит изначальная убежденность в реальности
Зла в качестве насилия и, соответственно, трансцендентности Добра,
оказываются уже способами гипостазирования этого опыта и его замыкания на самом
себе. При этом буддизм, в основе которого лежит изначальное видение иллюзорности
Зла как такового и имманентности Добра, становится, наоборот,
способом нивелирования этого опыта.
(6) Книга Исайи, 45, 7: «Создающий
свет и творящий тьму… Я, Яхве, делающий все это».
(7) Первое
соборное послание святого апостола Иоанна Богослова, 1, 5: «Бог есть свет, и
нет в нем никакой тьмы».
Елена Герасимова, 17.06.17.
Комментариев нет:
Отправить комментарий